Командир штурмовой эскадрильи

... Завтра оказалось началом битвы на Курской дуге. Июньским утром был выстроен весь полк. Командир-майор Вялов произнес краткую речь. Затем перед Красным знаменем выступили несколько летчиков и выразили готовность не щадя своей жизни драться за честь и свободу Родины. 

- По самолетам! - прозвучала команда. 

Я был включен в боевой расчет для второго вылета на самолете с хвостовым номером 29. Давая последние указания перед вылетом, командир эскадрильи капитан Гаврась несколько раз останавливал свой взгляд на мне: «Не отставай от Литова, держись зубами и назад посматривай; помни, что идешь в замыкающей паре». 

Подбежав к машине с номером 29 в конце аэродрома, я крикнул: 

- Механик! 

Из кустов не спеша вышел крепкий краснощекий парень и с невозмутимым спокойствием доложил: 

- Механик самолета старшина Барабанщиков. Самолет готов к боевому вылету. 

А затем добавил: 

- Вот только маслице из винта немного выбивает: мотор старенький, но тянет нормально. 

В это время появилась зеленая ракета, ничего не ответив, я крикнул: «От винта!» -  и запустил двигатель ... 

Прибавляю обороты двигателю, чтобы догнать группу, но масло начало выбивать сильнее, заволакивая пленкой стекла кабины. Уменьшая обороты, я снова отставал, но в ушах звучали слова командира: «Держись зубами, не отставай». Тогда, надвинув на глаза очки, я открыл фонарь кабины и дал полный газ двигателю. Взревел мотор, струя встречного потока воздуха хлестала по лицу, но самолет быстро приближался к боевому порядку эскадрильи. Только успел занять свое место в строю, как в наушниках раздалась команда: «В атаку!» И самолеты один за другим устремились к земле. Я тоже отдал штурвал от себя и, повиснув на привязных ремнях, нажимал на все гашетки, но оружие молчало. 

«Забыл снять с предохранителя», - вспомнил я, но первая атака была уже окончена, и самолеты цепочкой потянулись вверх. 

На втором заходе вновь перевел самолет в пикирование и жму на гашетки, стучали пушки и пулеметы, но на земле я ничего не мог рассмотреть через замасленные стекла. 

Вдруг замечаю ярко горящие в кабине красные лампочки, - я до сих пор не сбросил бомбы, - и уже на выводе из пикирования машинально перевел кран аварийного сброса. Освободившись от груза, самолет подпрыгнул вверх, и через несколько секунд я увидел взрыв от сброшенных бомб на голом холме. 

Огненные трассы, тянувшиеся с земли, то и дело скрещивались перед самолетом, я резко менял направление, отворачивая самолет то вправо, то влево, то вниз, то вверх. Когда вся цепочка самолетов начала разворот вправо, понял, что это сбор, и устремился к общей группе. 

После посадки я набросился на механика с такой бранью, что тот попятился назад, боясь быть битым. 

- Вот если бы тебе завязать глаза и послать на задание, какой бы у тебя был вид? - кричал я. - Это же первая жертва для истребителей, а ты что думаешь, что я меньше тебя хочу жить? 

Побледневший Барабанщиков примирительно бормотал: 

- Товарищ командир, что вы ... Ведь самолет не новый, после ремонта. 

- Всю ночь работать, но чтобы к утру самолет был исправлен. 

Вечером вспоминал подробности первого боевого вылета: и как забыл оружие снять с предохранителя, и как сбросил бомбы мимо цели, и как стрелял по земле, не видя ни пушек, ни траншей, ни танков, о которых говорили товарищи. 

Самолет Ил-2 конструктора Илюшина - одноместный бронированный штурмовик. Он был задуман как самолет поля боя для нанесения ударов по наземным целям. Действуя с пикирования с малых высот и до самой земли, машина попадала в зону огня всех видов вооружения противника, поэтому все уязвимые части: двигатель, бензобак и несущие конструкции планера - были защищены броней. На нем стояли две пушки 24 мм, два скорострельных пулемета, восемь ракетных снарядов и подвешивались бомбы весом до 400 кг. 

Управлять таким «летающим танком» было весьма и весьма сложно. В нашем полку никто не имел боевого опыта, да и практика полетов была очень мала. Очевидно, все это приводило к тому, что большинство летчиков погибали уже в первых вылетах. 

Последним вылетом на одноместном «иле» для меня стал 8-й, роковой ... И все же мне повезло, я дотянул самолет до своих и остался жив. После него в часть поступили двухместные «илы», со стрелками, на которых мы летали до конца войны. 

При полете группы самолетов всегда есть командир, которого называли ведущим. Он вел группу в бой и отвечал за результаты действия всей группы. В первый месяц Орловско-Курской битвы наш полк потерял больше половины летного состава. Надо было заполнить брешь, и меня, еще не «оперившегося» летчика, назначили командиром звена, а это - четыре боевых машины. А осенью я уже занял должность заместителя командира эскадрильи. А это значит, если командир болен или по иным причинам не может вести эскадрилью, а в ней 12 самолетов, должен водить я. Так за полгода я стал ведущим эскадрильи. А когда командира направили на учебу в тыл, занял его место. В 21 год быть командиром 12 боевых машин непросто ... 

В штабе дивизии и корпуса ведущие были на особом учете. Когда давалось ответственное задание, командир дивизии спрашивал у командира полка: 

- Кто пойдет ведущим? 

Иногда прямо ставилась задача конкретному ведущему. Обычно задача на вылет ставилась по карте. В качестве командира эскадрильи мне довелось сделать несколько десятков вылетов. Особенно запомнился один из них ... 

Товарный эшелон шел в направлении Брянска. Летчики изготовились к атаке, но ведущий вдруг отвернул в сторону. Выполнив петлю, группа вновь стала приближаться к железной дороге, и тут только все поняли замысел командира: навстречу шел второй эшелон, и, когда они встретились, ведущий перевел самолет в пике, увлекая за собой всю группу. На паровозы обрушился огонь скорострельных пушек: из пробитых котлов повалил пар, эшелоны потеряли ход. Последовала бомбовая атака: взлетели в воздух и покатились под откос горящие вагоны, рушилось полотно железной дороги, взрывались вагоны с боеприпасами ... 

Освободившись от бомб, летчики в упор расстреливали вражеские эшелоны, даже истребители не могли удержаться от соблазна, чтобы не дать очередь по вагонам. 

После шестой атаки в воздухе появился противник. Шестерка «илов» быстро собралась и взяла курс на восток. Пара истребителей завязала неравный бой с шестью «мессершмиттами». Взяв в клещи один из наших «яков», фашисты открыли по нему губительный огонь. 

- «Маленький», выходи вперед, - передал ведущий. 

Приняв команду, «ястребок» ринулся под нос штурмовикам. Пропустив свой самолет, я нажал на обе гашетки и зажег самолет врага; второй, словно ужаленный, ушел свечой вверх. Тем временем группа приблизилась к линии фронта. Заметив воздушный бой, четверка наших истребителей бросилась на помощь. Загорелся второй «месс», а мы взяли курс на свой аэродром. 

На следующий день в сводке Совинформбюро появилось короткое сообщение: «Шестерка штурмовиков под командованием лейтенанта Маркина, успешно атаковав два товарных эшелона противника. вызвала их крушение и взрыв боеприпасов». 

Вскоре был освобожден Орёл, и полк двинулся на запад, в направлении Брянска. Отступающие колонны войск стали основными целями для штурмовиков . 

Ведущие группы сами находили скопления войск на железнодорожных станциях, переправах и просто марше, атаковали их. Прилетевшие группы сообщали районы скопления войск противника, и очередная группа летела на их уничтожение. 

Иногда вылетали небольшими группами на свободную охоту: сам находишь цель и атакуешь. Преследуя противника, наши войска проходили с боями по 20-30 км в сутки, а мы не давали фашистам зацепиться и «подгоняли» их штурмовыми ударами, уничтожали технику. 

В итоге в Орловской операции были освобождены Орёл, Брянск и Смоленск. 

Наш полк совершил несколько вылетов на Полоцк, но потери были столь ощутимые, что командование отказалось от дальнейших действий в ожидании нового наступления наземных войск, которое началось с наступлением лета. После тяжелых боев за Полоцк мы вслед за наступающими наземными войсками вели боевые действия в направлении на Молодечно. 

За успешные действия на Курской дуге мне первому в полку вручили орден Красной Звезды, а при освобождении Белоруссии нашему полку было присвоено имя «Молодечненский» . 

...Когда беседовал в школе с учениками, меня часто спрашивали: а какой вы совершили подвиг? За что вам присвоили звание Героя Советского Союза? Я невольно вспоминал и полеты на разведку, и выполнение ответственных заданий, и о том, что водил эскадрильи в бой более сотни раз, и говорил ребятам: «Никаких подвигов я не совершал - я просто выполнял боевые задания, не имея потерь. Есть на моем личном счету и сбитые вражеские самолеты, и уничтоженные танки, и арт-расчеты, и поезда с боеприпасами, и разбитые переправы, и многое другое. Я учета не вел, я воевал и верил в нашу победу. А оценку моей ратной работы вы видите на моей груди: 7 боевых орденов и звание Героя Советского Союза".